☆ ☆ ☆

Николай Подвойский, руководитель ВРК:

«Это был героический момент революции, ужасный, кровавый, но прекрасный и незабываемый. Во тьме ночной, озаренные бледным затуманенным дымом светом и кровавыми мечущимися молниями выстрелами, со всех прилегающих улиц и из-за ближайших углов, как грозные, зловещие тени, неслись цепи красногвардейцев, матросов, солдат, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, но ни на секунду не прерывая своего стремительного, урагано-подобного потока.

Смолкли дикие завывания и грохот трехдюймовок и шестидюймовок с Петропавловской крепости, и в воздухе, заглушая сухую непрерывную дробь пулеметов, винтовок, стоял сплошной победный крик «ура» вперемежку с другими дикими, неподдающимися ни передаче, ни восприятию звуками. Страшный, захватывающий все существо, объединяющий воедино всю разнородную массы, но крайне короткий момент… Мгновенная задержка перед баррикадами и трескотня пулеметов, на мгновение заглушившая крики… Упавшие тени, но уже более не поднимающиеся. Мгновение, когда во тьме и самые баррикады, и их защитники, и на них наступающие слились в одну темную сплошную массу, кипевшую, как вулкан, и в следующее мгновение победный крик, уже по ту сторону баррикад, а людской поток заливает уже крыльцо, входы, лестницы дворца, а по сторонам трупы, разваленные баррикады, толпы людей, без шапок, с бледными лицами, трясущимися челюстями, поднятыми вверх, как призыв к пощаде, руками – враги…

Дворец взят. Единственный кусок территории, державшийся в течение дня в руках «Временного правительства Всея Руси», вырван руками народа; царский дворец, символ бесконечного произвола, беспросветного угнетения, сотни лет смеявшийся над горем и слезами миллионов рабов, в руках этих угнетенных, бесправных, в руках пролетариата – единого властителя своей судьбы с этой минуты. С этой минуты Петроград – красная, первая в мире столица рабоче-крестьянской власти. Эта минута – первая минута, как будто рассекшая мир на две половины: на капиталистов, насильников, угнетателей, в одной части, и ранее загнанных, полузадушенных – в другой, но уже не загнанных в подполье, не бессильных, а могучих, разящих, торжествующих. Однако, не видно еще тех, из-за кого шла пальба, по чьей вине лилась кровь, из-за кого на улицах, на дворе, в роскошных покоях дворца лежали костенеющие трупы. Сотни людей рассыпались по бесконечным комнатам и коридорам, во всех углах… Но вот и они… Бледные, с трясущимися нижними челюстями, кривящимися губами, старающиеся придать себе вид спокойного величия, но не могущие скрыть своего волнения. Лилипуты, поднимающиеся на носки, чтобы казаться великанами… Неистовый крик при виде их – «Смерть палачам, смерть врагам народа, убийцам солдат и рабочих! На площадь их, на суд народный!».

Угрожающе стукают приклады о паркетный пол, зловещим огоньком вспыхивают острия штыков.

– Именем революции… Вы арестованы… Товарищи! Враги в наших руках. Революция больше не хочет крови.

И эта же грозная, беспощадная минуту тому назад толпа, чувствуя свое величие, величие победителя, охранила их от гнева народного, провела сквозь его разъяренные ряды. Министры – враги революции – были в руках революции.

Все было кончено. Из победы сверкал новый строй и новая рабочая и крестьянская власть»