Террористы без терроризма

Как журналист, не приветствовавший Евромайдан, я попал под первую волну репрессий. В 2017-2018 годах я провел 13 месяцев в заключении, рискуя получить либо пожизненное заключение, либо 15 лет лишения свободы за «сепаратизм» и «терроризм». Первое касалось моих публикаций о причинах и последствиях Евромайдана, который я считал государственным переворотом; второе касалось моих репортажей из Донбасса после того, как Украина начала там так называемую «антитеррористическую операцию» (АТО), чтобы наказать местных жителей за их протесты против Евромайдана и нежелание принять смену власти в Киеве. Несмотря на то, что мои репортажи были в первую очередь о страданиях людей Донбасса, которые умоляли о мире, меня арестовали как «врага Украины». Мне повезло: в ходе судебных слушаний было доказано — к возмущению «активистов» Евромайдана, назвавших меня преступником и предателем, — что мои публикации не являются преступлением, что конституция Украины гарантирует право на выражение любого мнения.

Моя история, счастливый конец которой был обеспечен не только честной работой адвокатов, но и героической борьбой моих родственников, пытающихся привлечь широкое международное внимание, весьма проблематична в одном важном смысле. Она уникальна. Аналогичных положительных решений по делам журналистов, обвиняемых в «сепаратизме», «терроризме» и «сотрудничестве с врагом» в постмайданной Украине нет, хотя все эти дела по сути одинаковы: они касаются подавления оппозиционных мнений неконституционными методами. В этом смысле домайданная Украина и постмайданная Украина кардинально отличаются. В первой было всего несколько уголовных дел по политически мотивированным обвинениям; фигурантами этих дел были в первую очередь представители политических элит (как в случае с бывшим премьер-министром Юлией Тимошенко, посаженной в тюрьму в 2011 году). Во второй политически мотивированные уголовные дела стали исчисляться сотнями; 2022 год стал переломным моментом, после которого тысячи простых людей подверглись преследованиям за альтернативные взгляды.

Я бы не рискнул подменять судебные решения своим мнением, но мои расследования этих решений во время поездок на Украину в 2018-2020 годах указали на очень слабую доказательную базу, предоставленную прокурорами. Мои наблюдения подтверждались только различными мониторинговыми отчетами правозащитных организаций: людей судили по «сепаратистским» и «террористическим» статьям за возложение цветов к советским памятникам, уплату налогов в пользу ДНР, организацию «Пушкинских балов» и т. д. Любая деятельность, которая могла быть истолкована как прославление советского прошлого, валоризация русской культуры или признание власти мятежного Донбасса, признавались «сепаратистской» и «террористической».

После февраля 2022 года ситуация существенно ухудшилась для русскоязычных граждан Украины, особенно симпатизирующих России или имеющих прочные родственные связи с Российской Федерацией, а также для граждан России, оказавшихся на территории Украины на момент начала конфликта.

Весной 2022 года, когда я еще был в Запорожье (город на юго-востоке Украины), мне пришло странное сообщение, предположительно от антимайдановского активиста Сергея, которого я знал лично. Он предложил мне собрать информацию об украинских праворадикалах в свете продолжающегося российского наступления: «Надо громить бандеровцев [последователей Степана Бандеры, одного из отцов-основателей украинской националистической идеологии]! Присылайте мне информацию». Это выглядело как провокация, и это была провокация — телефон Сергея использовался СБУ для отправки сообщений его контактам. Как я узнал от общих друзей несколько дней спустя, Сергея, после того как его похитили сотрудники СБУ и всю ночь избивали в подвале, ограбили и утром выбросили на улицу. Именно эта и подобные истории убедили меня покинуть Украину. Если бы я не смог бежать, то оказался бы либо в тюрьме, либо был бы изуродован или убит.

Сегодня на Украине находятся тысячи гражданских заключенных, которых лишают свободы и прав человека за «лайки» под «неправильными» постами в социальных сетях, обсуждение в Интернете места падения снарядов, откровенную переписку с родственниками в России в мессенджерах, выполнение профессиональных обязанностей (например, преподавание) на оккупированных, а затем оставленных Россией территориях и т. д. Отступление Вооруженных сил России из Киевской области, части Харьковской области и части Херсонской области в конце 2022 года ознаменовалось массовыми арестами, которые продолжаются и по сей день. Это то, что СБУ называет «стабилизационными мерами». Только летом 2022 года в результате этих «мероприятий» — поквартирных зачисток — в Виннице и Николаеве — двух областных центрах на юге Украины, граничащих с Одесской областью, было задержано 700 человек.

Управление Верховного комиссара ООН по правам человека (УВКПЧ ООН) видит все эти нарушения, как это видно из его регулярных докладов, в которых обсуждается «широкое толкование и применение положений уголовного кодекса, связанных с терроризмом» в Украине. УВКПЧ ООН должно быть осторожным в своих формулировках, чтобы не потерять свой мандат в Украине, но за этой политкорректной постановкой вопроса скрывается чудовищная реальность, и не так много людей в мире (мягко говоря) это осознают.

Агенты Кремля или узники совести?

Я и мои коллеги проанализировали множество открытых источников, в том числе отчеты генеральной прокуратуры Украины и региональных прокуратур. Опираясь на эти открытые данные, можно сделать вывод, что с начала 2022 года по начало 2024 года украинской прокуратурой, национальной полицией и СБУ было возбуждено более 74 тысяч уголовных дел, которые могут касаться гражданских лиц и могут быть политически мотивированными или связанными с преследованием оппозиционных мнений и взглядов. Более 16 тысячам человек сообщено о подозрении. Более 12 тысяч дел переданы в суд с обвинительным заключением. Иными словами, в настоящее время в следственных изоляторах и тюрьмах могут находиться десятки тысяч людей с «неправильными» взглядами, в отношении которых ведется политически мотивированное уголовное преследование.

Статья 110 уголовного кодекса Украины — посягательство на территориальную целостность и неприкосновенность Украины — в практическом применении чаще всего связывалась не с противоправными действиями, а с «неправильными» взглядами. Судя по данным генеральной прокуратуры Украины и региональных прокуратур, за два года конфликта было возбуждено почти 11 тыс. уголовных производств. Среди них:

• Более трех тысяч дел о государственной измене (статья 111);
• Более семи тысяч дел по подозрению в коллаборационистской деятельности (статья 111-1);
• Более тысячи дел по статье о пособничестве «государству-агрессору» (ст. 111-2).
• Более 600 уголовных производств по статьям 114-1 и 114-2: воспрепятствование деятельности Вооруженных сил Украины и других воинских формирований и несанкционированное распространение информации о направлениях перемещения оружия и боеприпасов и местах дислокации Вооруженных сил Украины.
• 600 дел по статье 436-1 — создание, распространение коммунистической и нацистской символики и пропаганда коммунистического и нацистского тоталитарных режимов, которая фактически применялась только к коммунистической символике.
• 2636 уголовных дел по статье 436-2 (по которой был осужден Гонсало Лира) — оправдание вооруженной агрессии Российской Федерации и героизация ее участников.

В этой статистике не отражены цифры пропавших без вести, а также лиц, подвергшихся насильственным исчезновениям (похищениям со стороны государства), как, например, журналист Николай Сидоренко из Краматорска Донецкой области, которого в 2017 году судили за участие в незаконных вооруженных формированиях ДНР и ЛНР. Из мест лишения свободы Николай вышел инвалидом — во время пыток у него был сломан позвоночник. 27 марта 2022 года в Бахмуте Донецкой области (на тот момент подконтрольной Украине) Николая увезли из дома на автомобиле с киевскими номерами люди в украинской военной форме. С тех пор родственники не могут получить о нем никаких известий. На многочисленные официальные запросы ответ был один: украинские власти к похищению не имеют никакого отношения.

 7 сентября 2022 года в селе Ивановка Чугуевского района Харьковской области офицерами Вооруженных сил Украины был похищен Сергей Чемолосов, который распределял российскую гуманитарную помощь и восстанавливал электроснабжение в селе во время пребывания там российских войск. Во время содержания под стражей Сергей был жестоко избит и увезен в неизвестном направлении. Местные жители говорят: «в подвал» (так в народе называют пыточные камеры) города Балаклея. 9 сентября заместитель руководителя офиса президента Зеленского Кирилл Тимошенко опубликовал в Facebook фотографию, на которой Сергей со следами побоев сидит с завязанными глазами и связанными руками. Подпись под фотографией, сделанная Тимошенко, была следующей: «Мы работаем вместе с Вооруженными силами Украины над региональной политикой». Дальнейшая судьба Чемолосова неизвестна.

Это всего лишь два случая, и никто не знает, сколько именно «коллаборационистов» и «предателей» с похожей судьбой на Украине сегодня (еще несколько подобных случаев рассматривает Ольга Байша в своей недавней книге «Война, мир и популизм на Украине»). Если все эти люди живы, то они могут содержаться в ряде мест, не предусмотренных законом: квартиры, санатории, подвалы заброшенных зданий и административные помещения местных управлений СБУ и т. д. УВКПЧ, Amnesty International и Human Rights Watch неоднократно выражали обеспокоенность существованием таких незаконных следственных изоляторов; они также регулярно публикуют их местонахождение. Однако их многочисленные сообщения не привели ни к какому решению проблемы и не способствовали началу какой-либо содержательной дискуссии в мире. Украинские пропагандистские СМИ (а других СМИ на Украине сейчас нет) клеймят сотрудников международных мониторинговых миссий и правозащитных организаций как «агентов Кремля», исходя из этого, то, что публикуют эти организации, считается «российской пропагандой», «не заслуживающей внимания».

Три типа политических заключенных

Лиц, преследуемых по политическим мотивам в Украине, можно разделить на три основные категории:

2. 1. Задержанные за личные взгляды и убеждения. Это люди, которые публично высказывались на различные общественно-политические темы в манере, не одобряемой украинским режимом: критиковали нормализацию правого радикализма, дискриминационную логику языковой политики Украины, преследование Русской православной церкви или просто давали комментарии российским СМИ. Вот несколько примеров:

Профессор Сергей Шубин из Николаева был приговорен к 15 годам лишения свободы за то, что делал записи в личном дневнике с размышлениями о том, какой была бы жизнь в Николаевской области, если бы ее оккупировала российская армия.

Пенсионерку из Сумской области Людмилу Важинскую осудили на шесть месяцев за пропаганду мирных переговоров между Украиной и Россией во время общения с людьми в очереди за молоком.

Киевского журналиста Дмитрия Скворцова, который сейчас находится в СИЗО и может получить 15 лет лишения свободы, обвиняют в нарушении решения Совета национальной безопасности Украины (СНБОУ) от 2020 года, выразившегося в критике в 2016 году политики дискриминации этнических русских и православных верующих.

Львовский оппозиционный политик Инна Иваночко может быть осуждена на 15 лет за пропаганду федерализации Украины (что в современной Украине приравнивается к сепаратизму) на российском телевидении в 2018 году.

2. Задержанные за предполагаемую помощь российской армии. Во многих случаях это люди, которых обвиняли в публикации (в социальных сетях) фотографий мест попадания снарядов и наведения ракет. Важно, что большинство приговоров «ракетчикам» выносились без доказательств, по сделкам со следствием — в результате самооговора в надежде на более мягкое наказание (например, без конфискации имущества) или на будущий обмен пленными с Россией. Вот несколько примеров:

Трое подростков из Бахмута и Славянска (Донецкая область) — Володя Маркин, Настя Глущенко и Саша Кулаков — были приговорены к 10 годам лишения свободы каждый за передачу российским спецслужбам информации о размещении украинских военных предположительно с целью координации атак на них. И это при том, что адресаты информации не проверялись, а удары по переданным координатам не фиксировались.

Число подобных случаев бесчисленно; вот некоторые из них:

• 22-летняя Ангелина Довбня из Кировоградской области приговорена к пожизненному заключению;
• 82-летний писатель Юрий Чернышов из Житомира — осужден на 15 лет (учитывая его возраст, это пожизненное заключение);
• Врач Анатолий Ильин из Черкасс – 15 лет;
• Адвокат Дарья Крыгина из Харькова – 11 лет;
• Левый активист Юрий Петровский из Запорожья – 15 лет

3. Задержанные за обеспечение общественной жизни на оккупированных Россией территориях. Это люди, которые распределяли гуманитарную помощь или работали в государственных учреждениях на оккупированных российской армией территориях (Киевская, Черниговская, Сумская, Харьковская, Херсонская области). После ухода российских войск с территорий эти люди оказались «предателями» и «коллаборационистами» со всеми вытекающими последствиями. Вот несколько примеров:

Заместитель председателя Бердянского управления по гуманитарным вопросам Ольга Галанина может быть приговорена к пожизненному заключению за то, что согласилась продолжить работу в Бердянске Запорожской области под управлением России. Сотрудники СБУ похитили ее сына-студента в Днепропетровске и содержали его в не предусмотренном законом месте содержания под стражей, вынудив его мать приехать на подконтрольную Украине территорию, где ее и арестовали.

Предприниматель из Киевской области Анатолий Мирута получил 10 лет лишения свободы за переговоры с российскими военными о доставке местных жителей в больницу и раздачу российской гуманитарной помощи

Жители Херсона Виктор Кириллов и Виктор Козодой, работавшие водителями в российской полиции Херсона, получили по 12 лет. Им не предъявили никаких конкретных обвинений, кроме факта работы в полиции под руководством россиян.

Жительнице Волчанска Харьковской области Валентине Ропало дали 5 лет колонии за «сотрудничество с врагом» — то есть за работу начальником управления жилищно-коммунального хозяйства во время нахождения в ее городе российской армии.

Судьба Гонсало Лиры для многих

Судьба этих людей в украинских тюрьмах зачастую даже страшнее судьбы Гонсало Лиры. Пару месяцев назад мне удалось поговорить с едва ли не единственным человеком, который после февраля 2022 года оказался в украинской тюрьме и вышел оттуда. Это заслуженный учитель Украины Алла Душкина из Киева — она провела в тюрьме три месяца за переписку со знакомым из России, в которой выражала сомнения в правильности политического курса Украины. Через три месяца ее отпустили под залог (в начале войны такая возможность была, сейчас это практически невозможно), она заплатила залог и сумела покинуть страну, не дожидаясь приговора. Вот отрывок из ее рассказа:

«Меня арестовали с сыном в Хмельницком [город на Западной Украине], — рассказывает она. — Нас окружили пятью машинами, а потом допрашивали 72 часа, пытаясь добиться признания. Я ничего не подписала, нас избили, завернули в черно-красный флаг [флаг ОУН-УПА, украинской ультраправой организации, сотрудничавшей с нацистами во время Второй мировой войны]. Мне пришлось признаться, что я делала какие-то метки [для российских бомб и ракет] и что я укрывала кадыровцев [чеченцев, воюющих за Россию], которых я никогда в жизни не видела. А еще они сняли отпечатки пальцев и заставили пройти детектор лжи, пригрозили вывести на городскую площадь с заявлением, что я ставлю метки [была ракетчиком], чтобы матери убитых солдат меня избили. Потом они поняли, что я ничего не подпишу, надели на сына и на меня мешки и куда-то повели. Привезли в Киев, сына затолкали в подвал передо мной, требовали сказать, что я убивала людей, давили на мою совесть, угрожали. Меня отвезли в здание СБУ в Аскольдовом переулке, потом в Лукьяновский СИЗО. Надзирательница каждое утро показывала мне на телефоне видео — насколько я понимаю, ей было поручено это делать — как в мужском и женском корпусах избивали людей, опускали их головой в унитаз, издевались. От меня требовали признания, чтобы избежать участи людей на этих видео».

Это свидетельство звучит как фильм ужасов, но такова украинская реальность сегодня. Лишь изредка подобные истории становятся достоянием общественности. Люди безмолвны, им некуда обратиться, негде рассказать о своей беде, и они еще и боятся — если не за себя, то за близких. Лишь единицы решаются нарушить молчание. Я общаюсь с такими смелыми людьми — родственниками политзаключенных — уже не менее полугода. В том числе они рассказывают о тех, кто, как Гонсало Лира, погибает в местах заключения. Всего два примера: один — о паре из Донецкой области, которую арестовали в прошлом году по подозрению в сотрудничестве с российской армией. Жена до сих пор в тюрьме, а мужа избили до смерти. Другой — о муже пожилой женщины из Бахмута Донецкой области, которого СБУ задержала за «оправдание российской агрессии» (статья, которая была применена к Гонсало Лире). Его тоже избили до смерти, но в колонии, когда Бахмут был под контролем Украины.

Украинский режим утверждает, что в Украине нет политических заключенных, что все задержанные — просто преступники, нарушающие военное положение, и их нельзя считать преследуемыми по политическим мотивам. Однако три основных положения международного права опровергают эти утверждения:

1. Международные конвенции и конституция Украины прямо запрещают преследование людей за их взгляды и мнения, независимо от того, насколько они расходятся со взглядами и мнениями власть имущих.
2. Использование доказательств, полученных в результате подстрекательства правоохранительными органами, не может быть оправдано общественными интересами, поскольку в таком случае обвиняемый может быть лишен права на справедливый суд. Об этом говорится в ряде решений Европейского суда по правам человека, которые Украина обязана исполнять.
3. Четвертая Женевская конвенция запрещает привлекать к ответственности лиц, обеспечивших себе жизнь на оккупированных территориях.

Огромная проблема в соблюдении права на справедливый суд заключается в том, что адвокаты отказываются защищать политзаключенных из-за давления со стороны СБУ и радикалов, которые угрожают их жизни, здоровью и свободе. Некоторые адвокаты не выполняют свои обязанности из-за политической предвзятости, и ситуация очень похожа на ситуацию с судьями. Многие из них знают о незаконности своих приговоров, но продолжают их выносить из страха.

Точное количество случаев, подобных тем, что обсуждаются в этой статье, неизвестно, но даже если мы просто перечислим все те случаи, которые известны, это заполнит тома. Масштабность проблемы в том, что все эти случаи, содержащие душераздирающие истории о загубленных человеческих жизнях, останутся неизвестными мировой общественности, которая все еще верит, что Украина — это демократия, борющаяся с тоталитаризмом, — сказка, которой ее кормят основные СМИ. Стоит ли нам ждать, пока пройдут годы — как в случае с Пиночетом — чтобы люди во всем мире узнали правду об ужасах, происходящих в украинских застенках? Или нам следует — вспомнив то, что случилось с Гонсало Лирой — начать говорить об этом громко уже сейчас, чтобы спасти тысячи невинных жизней, загубленных под прикрытием ложного невежества мировых правителей? Это основной вопрос, который я хотел поднять, и для меня ответ очевиден: глобальное молчание должно быть нарушено!

Павел Волков, украинский и российский журналист (Украина.ру, ВЗГЛЯД, Русский репортер и др.).

С 2012 по 2017 год работал в различных украинских и российских изданиях, освещал референдум в ДНР в 2014 году, вел репортажи с линии соприкосновения на Донбассе в 2015 году. В 2017 году был арестован на Украине по политическим мотивам за журналистскую деятельность, провел 13 месяцев в Запорожском СИЗО, в 2018 году признан узником совести швейцарской правозащитной организацией Solidarity Network (Берн), в 2020 году оправдан всеми национальными инстанциями. На сегодняшний день является единственным оправданным политзаключенным на Украине.

С 2019 года — член Независимого профсоюза журналистов Украины, автор докладов по правам человека и судебных отчетов для правозащитной организации «Успішна варта» (Киев) и Международного общества прав человека (Франкфурт-на-Майне), сотрудничал с УВКПЧ ООН по вопросам политических репрессий и нарушений прав человека на Украине.

В 2019 году – докладчик на конференции в Бундестаге (Берлин) по правам человека на Украине и созданию Межпарламентской комиссии по правам человека (МКПЧ); докладчик на конференции в Европейском парламенте (Брюссель) по проблемам русского языка и русскоязычных СМИ на Украине и в прибалтийских государствах; участник слушаний в Европейском парламенте (Брюссель) по политическому преследованию журналиста, основателя Wikileaks Джулиана Ассанжа, автор серии публикаций, описывающих уголовное преследование Ассанжа.

Был одним из организаторов международного сбора подписей за освобождение политзаключенных на Украине. С 2019 по 2021 гг. — член Межпарламентской комиссии по правам человека (МКПЧ) в Бундестаге. 2022 г. — официальный представитель международной правозащитной организации «Сеть Солидарности» (Берн) на Украине, южноукраинское отделение «Сети Солидарности».

2023-2024 гг. – организатор и участник конференций и публичных слушаний в России, а также в ООН и ОБСЕ по вопросам взаимного освобождения гражданских пленных в российско-украинском конфликте.

Аспирант Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (Москва), работает над диссертацией на тему ультраправого языка вражды в украинских СМИ.

_

Оригинал публикации на английском языке:

https://www.pressenza.com/2024/06/the-invisibles-about-mass-persecution-of-dissidents-in-ukraine/